republic.ru
Белорусская диктатура (будем называть ее так), как это происходит со всеми вещами на свете, изжила себя, выхолостилась. Ее институты утратили содержание, сам диктатор не чувствует реальности, его хитрости и маневры не оказывают былого влияния на общество, и, хотя он продолжает ощущаться людьми как угроза, страх уступил место стыду. Понимание того, что власть Александра Лукашенко – это национальный позор, видимо, становится всеобщим.
Карательные органы здесь на особом положении. Еще вчера они были готовы топтать, лупить и стрелять, а сегодня в подшлемных пространствах поселяется вопрос: а не являюсь ли я орудием в чужой обреченной на поражение игре? Эти люди неслучайно заняты тем, чем заняты, у них с властью контракт, главный пункт которого состоит в обмене силовой поддержки режима на приличный статус и материальное благополучие. Конечно, на бумаге не написано, сколько стоят достоинство и возможность зваться честным человеком, но об этом сказано между строк. А именно, карательные структуры сохраняют свою верность до тех пор, пока власть может обеспечить их представителям долгосрочное сохранение выделенного статуса. Иными словами, я должен быть уверен в том, что на протяжении моей жизни мне не поставят в вину мою «правоохранительную» деятельность, не отдадут за нее под суд, что друзья, родители, дети и внуки не спросят меня с укором и недоумением, зачем я защищал маразматический режим и совершал при этом преступления. В сегодняшнем открытом мире и последний белорусский кэгэбэшник знает, что у режима Лукашенко нет будущего, поэтому никак не получается заставить тысячи людей – милиционеров и военных – подавить протесты других тысяч, когда, во-первых, первые столь же хорошо, как и вторые, отдают себе отчет в настоящих результатах выборов и, во-вторых, видят себя орудием в руках дурно пахнущей, стыдной и бессмысленной власти.
Лукашенко не имеет возможности отдать армии и карательным органам судьбоносный приказ о пролитии крови, подобно тому, как в 2014 году боялся отдать его Виктор Янукович, а в 1991 – Геннадий Янаев, Владимир Крючков и Борис Пуго. Боятся здесь не последствий насилия, а неповиновения исполнителей. Как только выясняется, что ты не настоящий Сталин, подчиняться тебе, быть орудием в твоих руках становится глупо и опасно. И наоборот, если уже понятно, что это глупо и опасно, то ты не настоящий Сталин, ибо не сумел обеспечить повиновение себе своих же сил. Для Лукашенко ситуация сложилась неприятная: отдать приказ о решительном подавлении протеста нельзя и не отдать его тоже нельзя – промедление, угрозы и намеки обличают провал «последнего европейского диктатора», его режим начинает распадаться.
Перед схожей дилеммой стоит и Владимир Путин. Он не может остаться в стороне и не может проиграть Белоруссию без ущерба для своего статуса «первого европейского диктатора».
Проиграть означает допустить свержение Лукашенко, слом режима и возникновение новой Белоруссии, которая возьмет да и двинется по пути, пройденному странами Балтии. Допустить этого никак нельзя, поэтому новой Белоруссии не дадут даже начаться. Путин всегда и везде должен побеждать, и будущее белорусской революции зависит от того, в чем Москва увидит свою победу.
Это может быть мягкий дворцовый переворот по образцу ухода Ельцина. На месте Лукашенко появится тогда выбранный Москвой нестарый генерал КГБ – белорусский Путин. Второй вариант – «братская» оккупация сначала по образцу Чехословакии 1968 года, а потом и присоединение. Третью возможность опробовали в отношениях с Арменией. Новым лицам можно позволить придти к власти, а некоторое время спустя, используя полную фактическую зависимость страны от России, либо добиться от них нужной степени лояльности, либо обрушить их власть, спровоцировав полномасштабный кризис. Наконец, можно попытаться сохранить Лукашенко в нынешнем виде любой ценой.
Ввод войск мне кажется маловероятным – слишком просто, честно, и, вместе с тем, хлопотно. Победа по «армянскому» сценарию будет носить отложенный и небезусловный характер. Вариант с переворотом выглядит прагматично. Новый лидер провозгласит спасение отечества, слегка осудит перегибы на местах, культ личности и волюнтаризм, обозначит «новый курс», пообещает выборы по достижении стабилизации. Сам Лукашенко при этом переместится в Москву на синекуру или на подмосковную дачу.
Сегодня такой исход его еще не устраивает, он пытается продать Москве свое сохранение на посту как избежание опасного прецедента, за которым просматривается возможное смещение в будущем самого Путина. Но аналогия эта слаба – «первый диктатор» на то и «первый», чтобы двигать всех прочих по своему усмотрению. Кроме того, удушение в объятиях доставит радость тем россиянам, которые все еще обожают проявления силы своего руководителя. Поскольку Лукашенко «сам виноват» в том, что попал в трудное положение, Москва не будет вмешиваться, до тех пор пока он не согласится на предлагаемые условия. Белоруссия будет при этом «доходить», погружаться в условиях паралича власти и нарастающего безвластия в экономический и социальный кризис, для вызова и усугубления которого Москва задействует свои богатые возможности. К моменту дворцового переворота или «братской оккупации» белорусское общество будет утомлено и разочаровано невозможностью выйти из противостояния с режимом, а также сильно озабочено вопросами материального характера.
Но сценарий сохранения Лукашенко во много раз хуже и дворцового переворота, и «братской» оккупации. Это «замершая» революция по образцу Венесуэлы, когда вождь остается на своем месте ценой разрушения общества и государства. В 2018 году режим Николаса Мадуро спас себя от низложения, комбинируя оборонительные силовые действия с экономической диверсией. Не имея возможности подавить протесты, но легко отбиваясь от безоружных граждан, власти разогнали инфляцию национальной валюты до фантастической величины в 1,7 млн процентов, что вызвало коллапс экономики, бегство из страны около четверти населения (наиболее экономически и политически активной его части) и попадание оставшихся в зависимость от распределяемой властями продовольственной помощи. Государство при этом прекратило свое существование, ибо целью того, что от него осталось, стало не общее благо, а лишение большинства граждан экономических ресурсов для политической борьбы.
Такой трюк первыми проделали, кажется, большевики в 1918 году, а в более новые времена, в конце 1990-х – Роберт Мугабе в Зимбабве. Результаты всегда впечатляют. Протестуй, не протестуй, а власть сама не уходит, свергнуть ее не получается, между тем как работы нет, деньги более не существуют и ежедневно нужно ходить за кашей к армейскому котлу. Этот сценарий выжженной земли с теми или иными модификациями может быть запущен в Белоруссии самим Лукашенко. Экономическую катастрофу легко будет списать на оппозиционеров, забастовщиков и внешних врагов. Денег же от операций с нефтепродуктами благодаря российской заботе у Лукашенко, конечно, много меньше, нежели у Мадуро, но на содержание режима хватит. Итогом сохранения Лукашенко по венесуэльскому сценарию станет превращение Белоруссии в очередную «серую зону» у российских границ, в псевдогосударство наподобие ДНР и ЛНР, обитатели которого перестали быть «обществом» и превратились в «население», безбедно эксплуатировать которое мечтает каждый диктатор.
Прагматизм находится в вечной конкуренции с эстетикой, отложенная победа – с немедленной. Венесуэльский сценарий символичен как живое воплощение радикального цинизма, демонстрация презрения к людям в степени, превосходящей даже их прямое истребление. Москва может выбрать этот путь как для того, чтобы жестоко наказать непокорных белорусов, так и для того, чтобы дать россиянам возможность еще раз испытать развращающий аффект превосходства над униженным братским народом. А на такого рода аффектах держится российский режим.
